Беларусь заняла 67-е место в мире по производительности труда, следует из нового рейтинга Международной организации труда (МОТ). Наша страна в разы отстает по этому показателю от развитых государств и уступает всем странам Евросоюза, включая Польшу и Литву. А еще нас обогнали Казахстан, Россия и Туркменистан. Почему так происходит и как можно было бы улучшить ситуацию, «Зеркало» спросило у магистра экономики, экспертки в области госуправления и международного развития Алисы Рыжиченко.
«Какое госпредприятие ни возьми, там будет раздутый штат администрации»
По производительности труда Беларусь в прошлом году уступала многим соседям и странам Евразийского экономического союза. Беларусские власти признают, что она отстает от Евросоюза в четыре-пять раз. Невысокую эффективность труда недавно критиковал и Александр Лукашенко. Он отмечал, что этот показатель во многих случаях в Беларуси пока еще значительно ниже, чем, например, в некоторых странах Европы (на самом деле всех стран ЕС), политик заявил: «Поэтому в три раза больше надо нагружаться, загружаться. А не ныть, что у нас не хватает кого-то. У нас всего хватает. Просто шевелиться надо, чтобы заработную плату нормальную иметь».
Однако просто «шевелиться» и больше работать явно недостаточно. Чтобы понимать, почему производительность труда у нас относительно низкая, Алиса Рыжиченко для начала пояснила, что это значит. А это как раз не количество часов труда и загрузка конкретных работников, как заявляет Лукашенко.
Этот показатель означает то, какой вклад делает один работник в экономику за определенный промежуток времени своей работы. Например, есть два одинаковых предприятия, которые производят похожую продукцию, и каждое из них на ней зарабатывает по 1 млн рублей. Но если на первом из них трудится 100 человек, а на втором за счет более современных технологий и продуманной системы работы — 10, то это совершенно разный вклад от труда отдельного сотрудника. В этом случае на втором заводе производительность труда выше.
— В Беларуси много лет есть проблема отсутствия высоких технологий на производствах. Сейчас это в первую очередь связано с санкциями: европейские технологии под запретом на ввоз в Беларусь. Второй момент — это то, что экономика у нас ориентирована на государственный бизнес. Как следствие [по многим направлениям] отсутствует конкуренция, а именно в борьбе за прибыль, клиентов, рынок компании стремятся приобретать новейшие технологии, модернизировать производство, чтобы сокращать издержки, больше производить и зарабатывать, — рассуждает экономистка.
Госпредприятия сохраняют во многом прежнюю систему управления и располагают устаревшими технологиями, считает аналитик. Более того, имея возможность обратиться за господдержкой, они не боятся работать неэффективно и в убыток, то есть быть грузом для госбюджета, а не зарабатывать самостоятельно.
Учитывая, что госсектор занимает примерно половину экономики, его неэффективность сказывается на общей картине. То есть частные компании, где отдача от труда работников выше, тянут показатель производительности вверх, а государственные, наоборот, вниз.
— Какое госпредприятие ни возьми, там будет раздутый штат администрации и много человек, которые ничего не производят, — считает экспертка.
Кроме того, по ее словам, беларусские государственные заводы или холдинги устроены так, что там нередко выпускается не только основная продукция, но и второстепенная, непрофильная.
— Условно, мы производим подшипники, тут же делаем коробку для них и этикетку или буклеты. Соответственно, нужно содержать цеха и персонал, иметь определенное оборудование. Хотя давно мир работает с аутсорсингом — когда эти услуги (второстепенную продукцию. — Прим. ред.) заказывают на рынке, выбирая наиболее подходящие по цене и качеству. Когда у тебя все это входит в состав предприятия, ты не можешь выбирать. В итоге они (на госзаводах. — Прим. ред.) даже не задумываются, насколько эффективна их деятельность. А она в таких условиях может быть очень низкой, тогда как затраты высокие.
А как же инновации, о которых говорят чиновники?
В то же время власти Беларуси регулярно заявляют о внедрении новых технологий инноваций в промышленность. Однако за этими словами часто скрывается лишь косметический ремонт производств без реального технологического прогресса, считает Алиса Рыжиченко.
— На МАЗ открыли очередной цех по сборке автобусов. Условно это отдельный ангар, аккуратно покрашенный в белый цвет, где на разных станциях вручную собирают автобусы. Это назвали инновационным проектом, но по факту производство как было ручной сборки, так и осталось. Да, так делают многие предприятия. Но есть пример китайских производителей, которые давно вышли на конвейерную сборку автобусов. За счет этого стоимость их продукции намного ниже, чем беларусской. И сейчас на российском рынке они занимают более высокие позиции в продажах, чем беларусы, — рассказывает экономистка.
Иногда инновациями в Беларуси называют то, что с экономической точки зрения не имеет смысла, продолжает аналитик. Например, когда предприятие закупает дорогое (и действительно современное) оборудование для производства. Однако потом оказывается, что произведенная им продукция стоит так дорого, что не может конкурировать на рынке.
В качестве примера можно вспомнить беларусский электромобиль, который даже при относительно дешевых китайских и российских комплектующих не удается довести до конкурентоспособной цены (то есть той, по которой люди стали бы его покупать). Или антислеживатель, разработанный беларусскими учеными. Его эффективность оказалась низкой, а затраты — высокими. По идее, он должен был снизить негативное воздействие на металлы и растения специальных смесей, которыми посыпают дороги зимой.
Как выйти из ловушки невысокой эффективности труда?
Для повышения производительности труда важно создавать благоприятные условия для инноваций, считает Алиса Рыжиченко. Это значит, что бизнес, молодые специалисты и ученые должны видеть перспективы для своих идей без вмешательства чиновников. Но в Беларуси отсутствуют стимулы для развития технологий: нет доступа к современному оборудованию, а существующая система образования дает лишь теоретические знания без реальной практики, считает экспертка.
Однако система управления может быть не заинтересована в таких переменах, так как в этом случае пришлось бы отказываться от большого количества рабочих мест, особенно это касается госпредприятий, переполненных управленцами, полагает аналитик.
— Вообще можно говорить, что нужна смена режима. Это может звучать как популизм, но в действительности мы видим, что режим Лукашенко, как неофеодальный строй, продолжает распределять госресурсы. Те же госпредприятия высасывают ресурсы, занимают целые ниши в экономике, где частные предприятия могли бы развиваться, будучи более технологичными, больше зарабатывать для себя и бюджета. Но всем этим владеют люди, у которых нет потребности что-то модернизировать, потому что все и без того кое-как работает (и может так работать сто лет, как в Северной Корее), — рассуждает Алиса Рыжиченко.
В отношении Беларуси неофеодальный строй используется для описания авторитарной модели правления, в которой власть и ключевые экономические ресурсы сосредоточены в руках государства или небольшой группы лояльного бизнеса. В то время как большинство населения находится в зависимом положении, с ограниченными возможностями для экономического и социального роста.
Выходом могло бы стать открытие экономики для частного бизнеса, привлечение инвестиций и защита прав собственности, но для этого необходимы масштабные реформы — от образования и науки до судебной системы, продолжает Алиса Рыжиченко. Развитие частного бизнеса могло бы стать драйвером модернизации, но власти препятствуют этому, опасаясь утраты контроля. В результате Беларусь продолжит отставать от передовых стран, пока в нашей стране не откажутся от такой системы управления, убеждена экспертка.
